ВО ДВОРЕ СТАРОЙ ЦЕРКВИ
Памяти Сека Гадиева
Из-за деревьев с опаской ее колокольня глядит.
Колокол сброшен давно, только голубь воркует под крышей.
В солнечном мареве купол железный блестит.
В трещинах стены ее – словно в рубище нищий…
После дождя – духота, беспощадный июньский огонь.
К ливню опять… Бьется муха о пыльные стекла…
В кладке пролом… Полумрак, запах плесени, вонь –
То ли собака внутри, то ли кошка издохла.
Тихо, как в склепе. Лишь муха упорно жужжит.
Ящерка юрко мелькнет по ступеням оббитым…
Пристав, священник, военный – здесь их немало лежит.
Ползают божьи коровки по мраморным плитам.
Вот опрокинутый памятник… Ястреб здесь пировал:
Перья куриные липнут к надгробиям пыльным.
С улицы ссыпали мусор. Костей и обломков завал
Рядом с разбитой решеткой ограды могильной.
Все обратилось в ничто. Теряется след…
Свод позабытой могилы давно провалился.
Кто теперь знает, где похоронен поэт?
Дух его встал из земли и в Ганис удалился.
Скрип колеса… Перевал… Здесь в словах и делах
Слышно дыханье поэта – живее живого.
Дом его – горцев святыня. И каждое слово
Над облаками кружит на орлиных крылах…
Вот надо мной промелькнул какой-то разбойник воздушный.
Тоже, наверное, здесь, в этой церкви живешь?..
Слишком уж куст бузины пахнет резко и душно.
Видно, опять будет дождь…
РОДНОЙ ОЧАГ
Когда-то, беспечный,
В далеких краях я оставил свой след.
Земля бесконечна,
Но лучше пути, чем на родину, нет.
Да видит смотрящий –
Дворцы поднимались за пылью дорог.
Но ближе, но слаще
Родимый очаг и отцовский порог.
Упомнишь ли песни,
Которым пришлось мне с восторгом внимать?
Но всех их чудесней –
Что пела когда-то над люлькою мать.
Торжественных пиршеств
Немало я видел, бродя по земле.
Но всех их превыше –
Чурек кукурузный на круглом столе.
ТЕНЬ ГЕРАКЛИТА
Я вижу: следит он внимательным оком
За током воды, неумолчной и вечной…
Так время течет невозвратным потоком,
Эпох и столетий рекой бесконечной…
Стремительно мчат равнодушные воды,
Миг прошлого к нам не вернется ни разу.
Не будет дано повториться в природе –
Ни в жизни, ни в мифах – Сократу, Батрадзу…
Недолог наш век, он мгновенья короче…
А небо, как прежде, огнями играет.
В нем новые звезды рождаются ночью,
В нем старые звезды в ночи умирают.
Истертые знаки… Могильные плиты…
Где путь свой закончат ушедшие души?
Где в хаосе кружат их сны и молитвы?
Какие их силы в безвестность обрушат?
Как годы летят в беспредельном пространстве,
Как время проходит сквозь цепь поколений?
Что наша Земля? Где конец ее странствий
Средь пыли галактик в безбрежной вселенной?
Он посох сжимает, эфесский мыслитель,
В раздумьях о мире, привычном и сложном,
Где вымысел с правдой причудливо слиты,
Где мифы – реальны, а истины – ложны!
* * *
Уже в морозном воздухе проснулся
Белесой дымкой над землей рассвет –
И видел я: по снегу протянулся
Цепочкой через улицу твой след.
Я видел: ведра полные качались,
Вот ты прошла и скрылась за плетнем…
Мои следы с твоими повстречались
В снегу глубоком, вышив крест на нем.
И я позвал – мне голос твой ответил,
Я руки протянул вослед: постой! –
Но понял вдруг, что это свищет ветер
По улице холодной и пустой.
Мелькают годы, время раны лечит,
И многое забылось на бегу,
Но память о далекой нашей встрече
Крестом синеет в утреннем снегу.
* * *
Взгляни моим взором на землю,
Возьми мои чувства и слух.
Пусть, тайному голосу внемля,
Войдет в твои мысли мой дух.
Мечты моей вольной круженье
В твоей отзовется судьбе –
И, может, свое отраженье
На миг я увижу в тебе!
Перевод с осетинского Таймураза Саламова
