Фыркая и отдуваясь, Алан выплыл на берег. Его чуть не унесло на мелководье, где течение горной речки было просто бешеным. Говорили, что в прошлом году здесь утонул один из студентов таджикского отделения живописи. Одни его однокурсники утверждали, что чувак обкурился в дым и в жутком сушняке полез в воду; другие уверяли, что несчастный был в стельку пьян. Как бы там ни было, но беднягу выловили где-то в городе. Да, надо быть поосторожней, ведь история любит повторяться. Они тоже на пленэре, и, прежде чем идти купаться, Алан вместе с Тимуром, Робертом и Олегом курнул косяк в палатке, где они жили. Когда дым в палатке рассеялся, он увидел, что ребята куда-то исчезли. Алана так разобрало, что он боялся даже встать со своей раскладушки. Он приподнялся. Так, хорошо. Теперь бы выйти из палатки. Но сначала надо поискать ребят. Они, наверно, спрятались под раскладушками.
«В жмурки со мной, решили играть, придурки», – подумал Алан. Странно, их там нет. Как же он сразу не догадался, что они растворились в дыме. Надо убираться отсюда, пока он тоже не улетучился. Ух, как страшно. Набравшись сил, Алан все же осмелился выползти на свет божий, слишком яркий для его сузившихся покрасневших глаз. Пугливо озираясь по сторонам, он прислушивался к пению цикад на деревьях и боялся, как бы они не налетели на него тучей, приняв за тутовник. Бурую гору он счел коварной. Она могла обрушиться на палаточный лагерь, разбитый у ее подножия, и заживо похоронить их. Надо будет сказать об этом моалиму и поискать место для лагеря в другом месте. Но где? Кругом одни горы, причем одна круче другой. Так что же делать? Бежать подальше отсюда, вот что, и предупредить ребят. Они сейчас прохлаждаются в речке под мостом. Преодолев множество препятствий, он добрался-таки до деревянного моста, но тут возникла новая проблема: как перейти его. Алан думал, что он непременно наступит на ловко расставленные коровами зеленые лепешки и, поскользнувшись, сорвется с шаткого, без перил моста. Купальщики под мостом даже и не подозревают, какая угроза нависла над ними. Ведь свались Алан с такой высоты кому-то на голову, наверняка утопит его и сам пойдет ко дну с переломанным позвоночником. Нет, лучше переждать. Он сел на корточки перед «заминированной» переправой, отмахиваясь от зовущих его снизу однокурсников. Страх его прошел, уступив место безумному веселью. Алану казалось, что на берегу собрались пингвины, для потехи напялившие на себя купальники. Он сказал об этом Тимуру, каким-то образом оказавшемуся рядом. Они били себя по ляжкам и не могли остановиться от напавшего на них смеха. Роберт, уже побывавший в воде, посоветовал им окунуться, чтоб немножко прийти в себя.
– Смотри-ка, пингвин заговорил, – удивился Тимур.
– На нашего Роберта похож, – сказал Алан. – Тоже, видать, качается. Видишь, какие крылья у него здоровые.
– Кыш отсюда, – махнул Тимур рукой, пытаясь отогнать пингвина. – В воду иди; ныряй, тебе говорят. Мать не видать, не понимает по-нашему. Наверно, из местных.
Он заговорил с ним на таджикском.
– Давай прогоним его камнями, – предложил Алан и нагнулся, чтоб подобрать булыжник, но под камнем увидел черного скорпиона. – Скорпионы! – крикнул он и в страхе бросился в речку.
В воде он пришел в себя, но еле вылез из быстрого течения. Скинув с себя мокрые шмотки и оказавшись в ярко-желтых плавках, Алан разложил одежду на нагретых солнцем камнях. Он посмотрел на свою пораненную ногу и подумал, что его, возможно, укусила гюрза и ему осталось жить считанные часы, а может, и минуты… Он оглянулся на речку, откуда слышались крики, и увидел Тимура, который, вскарабкавшись на противоположный скалистый берег, хотел оттуда прыгнуть. Ребята просили его не делать этого, напоминали ему об утопленнике, но Алан знал, что его друг прыгнет и, если разобьется… Он всхлипнул и, опустив живот на горячие камни, зажмурился…
Алан почувствовал на спине чьи-то мокрые руки. Он вздрогнул и открыл глаза. Это была Галка в голубом купальнике.
– Ты что не купаешься? – спросила она. Он повертел лохматой головой по сторонам и увидел однокурсниц в ярких мини-бикини, стоящих на берегу и не решающихся войти в воду. Ребята с речки иногда брызгали на них водой, и тогда девушки поднимали страшный крик.
– Сейчас я тебя утоплю, – сказал Алан и вскочил. Галка прибавила свой визг к хору остальных и убежала к своим подружкам. Он сел на все еще теплый камень и, обхватив ноги руками, задумался. За всю неделю, что они на пленэре, Алан не написал ни одного стоящего этюда. Моалим вчера вызвал его в свою палатку. Коренастый, с брюшком, он сидел на раскладушке, скрестив по-турецки ноги. Рядом на табуретке стоял белый фарфоровый чайник с пиалой. Вместо сахара на табуретке лежали слипшиеся фруктовые конфеты. Моалим поднес пиалу к своему коричневому лицу и, окунув в нее свои черные усы, поставил на место.
– Что с тобой происходит, парень? – сказал он закуривая. – У тебя вроде рост наметился, и какой рост. Ты всех удивил. За такое короткое время обогнал Тимура, о других я уже и не говорю. Он вздохнул и налил из чайника в пиалу зеленого чая. Алан украдкой посмотрел на его блестящую лысину и пожал плечами. – Не знаю, что и сказать тебе, – продолжал моалим. – Ходишь постоянно с опущенной головой; куда это годится. Э, а может, ты влюбился? Про это я тоже слышал. И вот тебе мой совет: выбрось все эти глупости из головы и работай. Эти горы, конечно, не такие красочные, как у вас на Кавказе, но работать можно. Учитель снова погрузил в пиалу свои пышные усы и помолчал. Затем, прикурив новую сигарету от окурка, сказал:
– Послезавтра будет просмотр, так что иди, дерзай; да скажешь Тимуру, чтоб зашел ко мне…
«Даже моалим знает о моей любви к Весте, – думал Алан. – Намекнул хитро, по-азиатски. Но что же делать; как ее разлюбить, ведь сердцу не прикажешь». По вечерам, при свете костра, когда они всем курсом танцевали под песни «Рики э повери», Веста приглашала Тимура на белый танец. А как они прижимались друг к другу… Тьфу, твою мать, хоть бы постеснялись кого. И Тимур тоже хорош. Знает, что я к ней неравнодушен, хотя при чем тут он. Ведь не он же ее приглашает; она сама к нему липнет. С досады Алан приглашал Наташку, подружку Весты, которую ребята терпеть не могли, и признавался ей в любви. Прижимаясь к ее худому телу – доска два соска, как сказал о ней Тимур, – он украдкой поглядывал на пышные формы Весты, к которым льнул Тимур в медленном танце.
– Слушай, – сказала ему однажды вечером Наташка, когда он снова заговорил ей о любви. – Хватит мне мозги пудрить. Как будто я не знаю, зачем ты ухаживаешь за мной, – из ревности. Видишь, с кем танцует Веста, да? Так вот: она его любит. Веста мне сама призналась. А ты отстань от меня! Слышишь? Надоел. Наташка заплакала и, оттолкнув Алана, убежала в палатку. Он немного подумал и пригласил Таню.
– Я давно тебя люблю, – зашептал ей Алан на ухо. – А Веста дура. Она еще пожалеет…
– Да пошел ты, козел, – прошептала в ответ молчаливая Таня, – опять накурился.
Сучка угадала. Он действительно накуривался, чтоб хоть немного забыться; унять боль души, так сказать.
Вот как сегодня, например. Тимур подошел и присел рядом. – У тебя больше нету дури? – спросил он.
– В джинсах сохнет, – сказал Алан.
– Мать не видать, травка, наверно, из Афганистана.
– Ты думаешь?
– Точно тебе говорю. Погляди-ка на этих кошек: еще в воду не залезли, а какой крик подняли. И хоть бы одна из них умела плавать.
– Веста умеет, – вздохнул Алан, глядя на нее. Высокая пышная Веста, с темными, до загорелой спины волосами, стояла на берегу и ногой пробовала воду. Ее красный купальник на бретельках ничего не скрывал – напротив, подчеркивал.
– Блин, зачем им еще эти купальники? – спросил Алан.
– Да чтоб дразнить нас, как быков красной тряпкой, – отвечал Тимур, тоже смотревший на Весту. – Ты не обижаешься на меня из- за нее?
– Да нет; она же сама на тебя полезла.
– И что ты в ней такого нашел, – сказал Тимур возмутившись. – Товаристая, не спорю, есть за что подержаться. А ты на морду ее глянь: вся в прыщах, аж противно. Мать не видать, давно бы ее трахнул, если бы не ты.
– А что я? На твоем месте я бы не зевал.
– Так ты не против, если что?
– Конечно, нет, – сказал Алан, чувствуя, как забилось его сердце. – А как же ее прыщи?
– А, прыщи. В темноте я не буду видеть ее лица. А вот и Натали приперлась. Чтоб ты утонула, – пожелал он ей.
– За что ты ненавидишь Наташку? – спросил Алан, представив, как Тимур и Веста занимаются любовью. В тоске он закрыл глаза и прикусил губу – так кольнуло в сердце.
– А кто ж ее любит, – услышал он голос Тимура. Слова его доносились откуда-то издалека. – Мать не видать, если бы не ее папаша, эту шлюху даже на порог училища не пустили б. Отец у нее всемирно известный художник, да…
– А разве она шлюха? – спросил Алан.
– Да я ж тебе рассказывал, нет? Ну так слушай. Года два назад она отдыхала в каком-то летнем лагере. Рувшан, мой двоюродный брат, был там же. Ты же знаешь, какой он беспредельщик. Ну Наташка там тоже начала задаваться, и Рувшан со своими дружками решил проучить эту дуру. Он приударил за ней и однажды вечером после дискотеки увел от лагеря подальше. В условленном месте их поджидали его дружки. Мать не видать, они Наташку по кругу пустили, и Рувшан говорил, что она даже не кричала, а знаешь почему? Да потому что ей понравилось. Брательник говорил, что после этого Наташка сама просилась на групповуху, но им уже не до нее было – столько классных телок туда понаехало.
– Надо же, а здесь она из себя целку корчит, – сказал Алан, думая о своем. – Вот именно, – возмутился Тимур.
– Пойдем искупаемся, пока светло, – сказал Алан вставая. Он где-то читал, что текущая вода смывает тоску и боль, залечивает душевные раны. Что ж, попробуем… Они подошли к берегу, где собрался весь курс. Все смотрели на плавающую Наташу.
– Хорошо-то как! – воскликнула она, ложась на спинку. Течением девушку медленно сносило вниз, но она вовремя переворачивалась и, взмахнув руками, плыла вверх. Доплыв до моста, она снова ложилась на спинку.
– Неплохо, сука, плавает, – сквозь зубы произнес Тимур. – Какая вода теплая! – восторгалась между тем Наташка. – Веста, иди купаться, что ты стоишь там с этими бабаями!
– Ну, блин, опять напрашивается, – сказал Джамшед.
– Чтоб тебя унесло подальше в город! – каркнул Рахмон. Наташка засмеялась:
– Не дождешься, ворона! Лети-ка лучше в свой кишлак. Стране нужен хлопок, а не бездарные художники.
– Ну не хочет она жить в мире, – сказал Дима.
– А ты, влюбленный, с пузом, чего стоишь? Всем подряд в любви признавался. Ни одну не пропустил, анашист несчастный! Что, опять курнул?
Алан невольно посмотрел на свой живот, а потом со злобой на Наташу, которую отнесло на стремнину.
– Помогите ей, она же утонет! – крикнула Веста. – Господи, да что же вы стоите!
– Моалим, Наташка тонет!!! – кричали девочки…
– За что боролась, на то и напоролась, – сказал Тимур, поджав свои тонкие губы. Наташка попыталась встать; но волны сбили ее с ног и понесли.
– Ты куда? – услышал Алан за собой голос Тимура. – Ты же утонешь вместе с ней!
Алан побежал вдоль берега и, обогнав барахтающуюся в воде Наташку, бросился в воду. Он схватил ее за протянутую руку и начал пробираться к берегу. Вода билась с Аланом за Наташку не на жизнь, а на смерть. Бурлящие волны сбивали с ног и ударяли о камни; вода проникала в нутро во все щели, но он снова вставал, не отпуская беспомощной руки девушки. Наконец они выбрались на берег, и Алан повалился на остывающие камни. Он посмотрел на севшую рядом Наташку, на ее маленькие, с кулачок, груди и отвернулся.
– Почему ты это сделал? – спросила она, стуча зубами. Дрожащими руками Наташка поправляла черный купальник. Он сам не понял почему и промолчал. К ним приближалась толпа бегущих людей. Впереди всех бежала Веста…
