К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
ПЕРЕВОД С ОСЕТИНСКОГО П. ПАНЧЕНКО, Л. ОЗЕРОВА, Б. БРИКА, Б. ИРИНИНА, С. ЛИПКИНА
ПОСЛАНИЕ
Прости, если отзвук рыданья
Услышишь ты в песне моей:
Чье сердце не знает страданья,
Тот пусть и поет веселей.
Но если бы роду людскому
Мне долг оплатить довелось,
Тогда б я запел по-другому,
Запел бы без боли, без след.
ПРОЩАЙ!..
Всем снаряжен я: арчита, котомка;
Пояс из прутьев скрутил я, как мог,
Палка со мною, в отрепьях шубенка…
Впору прощаться нам… Путь мой далек…
«Прочь!» – ты давно говорила глазами,
Взглядом тебя я пугаю давно.
Сердце твое я услышал и замер:
Стон потаенный мне слышать дано.
Свет мой, прощай!.. Больше видеть не будешь.
Благ от скитальца не следует ждать.
Знаю, что завтра мой взгляд ты забудешь,
А послезавтра забудешь как звать.
Может, припомнится вдруг, как в тревоге
Жил горемыка, мечтал, одинок.
Может, приснится тебе, как в дороге
Кто-то ступает за смертный порог.
Ты не пугайся! За сном этим следом
Счастье придет к тебе, горе губя.
Кто-то возьмет на себя твои беды,
Кто-то отдаст свою жизнь за тебя.
В спутницы кличу судьбу нашу злую,
Может быть, с нею пойду я за край
Жизни, и с нею же гибель найду я…
Не убивайся!.. Прощай же, прощай!..
ВЗГЛЯНИ!..
Без матери, брошен отцом,
Отчизну, родительский дом
Оставил я в юные годы.
В чужом, безучастном краю
Весну проводил я свою,
Встречая одни лишь невзгоды.
Сказал я: неси же домой –
В Осетию, в край наш родной,
Свое одинокое горе…
И хлынули слезы из глаз,
И радость в груди разлилась:
Увидел я снежные горы.
Но более бедным, чем я,
Вернувшись, нашел я тебя,
Народ, изнуренный заботой.
Нет места тебе ни в горах,
Ни в наших привольных полях:
Не стой, не ходи, не работай!
Достойных так мало у нас!
И что мы такое сейчас?
И чем мы со временем будем?
Ползешь ты вслепую, мой край.
Взгляни ж, Уастырджи, и не дай
Погибнуть измученным людям!
СОЛДАТ
Пусть он не знает покоя счастливого –
Тот, кто нас хочет сгубить.
Мать, ты не шей мне наряда красивого,
Мне ведь его не носить.
Тонким сукном мою душу угрюмую
Ты не порадуешь, мать.
Унтер ударит, но горе, коль вздумаю
Я отомстить, не смолчать.
Сын твой ни слова не скажет о голоде,
Кашей питаясь одной.
В угол забьется в казарменном холоде,
Спит на соломе гнилой.
Ты не оплакивай жизнь безотрадную,
Сын твой и сам ей не рад.
Он не попросит черкеску нарядную,
Он не жених, а солдат!
Если убьют меня, нет мне отмщения.
Плачем ты горе утешь –
Ты созови на поминки селение,
Нашу корову зарежь.
Мать, не рыдай над сыновней судьбиною,
Вытри слезу ты свою!
Жадный до жизни, пускай и погибну я,
Но за себя постою!
ГОРЕ
Как не рыдать, мои горы, над вами!
Лучше б золою я вас увидал!
О, почему не засыплет камнями
Судей неправедных грозный обвал?..
Пусть хоть единый из них содрогнется,
Пусть его горе народа проймет,
Пусть оно мукой в душе отзовется,
Пусть хоть одну он слезинку прольет!..
Крепко мы скованы вражьей рукою,
Все, что мы чтили, поругано тут.
Отняты горы… Нет мертвым покоя,
Старых и малых тиранят, секут…
Как от свирепого хищника стадо,
Мы разбежались, покинув свой край.
Что же ты, пастырь наш? Где твои чада?
Пламенным словом нас вновь собирай!
Горе! Мы к смерти бежим от позора,
К пропасти злобно нас гонят враги.
Мощью народа взгреметь бы вам, горы, –
Кто-нибудь смелый, скорей! Помоги!
КУБАДЫ
Что время года?
На месте сходок,
В худой шубенке,
Седой, горбатый,
Сидит Кубады
С фандыром звонким.
Всю жизнь скитался.
Мальцом остался.
Один под небом.
Не раз безродный
Плясал голодный
За корку хлеба.
Босой, избитый,
В душе – обиды,
И грязь на теле.
Жилось не сладко,
Из трещин в пятках
Лягушки пели.
Нет, сгинуть лучше,
Чем биться, мучась,
Добра не зная!
В разлуке вечной
Пусть бесконечно
Ревет родная,
Что не вскормила
Ни солнца силой,
Ни грудью белой,
Что в детстве раннем
Своим дыханьем
Тебя не грела!..
Ему в ненастье
И хлев был счастьем, –
Смотреть на щели
Пастух не станет!
А снег нагрянет –
Поет в пещере!
Овца без пищи?
Он сена сыщет
В чувяке прелом.
Фандыр на диво
Он из наплыва
Березы сделал.
В снегах вершины,
Кусты долины
И дуб угрюмый
К нему клонились
И с ним делились
Заветной думой.
Орла порывы,
Вой вьюг тоскливый,
Гром в поднебесье,
Слеза оленя,
Ручья кипенье –
Пастушьи песни.
Свет после бури,
Краса лазури,
Привал для стада,
Луга и воды,
Пора свободы –
Мечты Кубады.
Но счастье кратко:
Беда украдкой
Придет, не спросит –
И беспричинно
Мясцо с овчиной
Волк не уносит.
Пастух отличный
Учет обычно
Ведет, как надо…
Куда ж деваться
Могло пятнадцать
Овец из стада?
Пропали где-то…
Кому об этом
Расскажешь горе?
Ох, треснуть может
Пастушья кожа:
Алдар запорет!
Предвидя порку,
Овец к пригорку,
К селу пригнал он –
И убегает
За склон Адая –
К дигорским скалам.
Страной родною
И Кабардою
С фандыром шел он.
В Калаке с пылом
И пел и пил он
В кругу веселом.
Какие песни!
Что их чудесней,
Добрей, милее?
Сказанья эти –
То смехом встретишь,
То грусть навеют.
В пути-дороге
Не слабнут ноги,
А песни – краше.
Вот видим снова
Певца седого
В ауле нашем.
Что время года?
На месте сходок
Он восседает,
Слепой, горбатый…
Но кто Кубады
У нас не знает?
БЕЗУМНЫЙ ПАСТУХ
Глянул вниз пастух с обрыва, –
Глаз не мог отвесть:
Плыло облако лениво,
Белое, как шерсть.
Он в мечтах своих унесся
К облаку тогда.
Крикнул на краю утеса:
«Прыгну я туда,
Пусть пасутся на закате
Овцы надо мной, –
Я посплю на этой вате
Белой, шерстяной…»
Над обрывом наклонился,
Крикнул: «Гоп!» – и вдруг
Полетел, как мяч… Разбился
Вдребезги пастух!
