ГУННСКАЯ ЭПОХА (IV-VI вв.)
Великое переселение народов внесло значительные изменения в стратегическую концепцию алан. Взамен быстрого, внезапного набега, когда нападавшие удовлетворялись поверхностной добычей, получают распространение крупномасштабные походы, в которых грабеж осуществлялся неспешно и методично. Естественно, подобные мероприятия требовали значительной военной силы, гораздо большей, чем представляли собой аланские племена, поэтому начинает широко использоваться практика совместных походов с другими народами. Беспрестанные сражения, непрочные союзы, в которых соратники, сражающиеся плечом к плечу, на следующий день уже бились насмерть друг с другом, стремительные взлеты и сокрушительные падения – вот реалии той атмосферы, в которую погрузились аланы. Говорить о какой-либо стратегии в этот период невозможно, господствовал только один принцип – выжить любой ценой в этой “войне всех против всех” и добиться могущества. Так, Павел Оросия (V в.) говорит “о частых раздорах между собой самих варваров, когда по очереди два клина готов, а затем аланы и гунны грабили друг друга, производя разные убийства” (6, с.121). Таким образом, отсутствие у алан стратегической концепции определяло многообразие тактических форм, причем невозможно говорить о собственно аланской тактике, поскольку практически все известные нам битвы этого периода велись ими в составе союзных войск. Построения последних, как правило, производилось по родоплеменному признаку, причем каждому из союзников отводилась специальная тактическая задача, определявшаяся преобладавшими у него родами войск. Так было, к примеру, в сражении под Адрианополем (378 г.), где аланская и остготская конница рассеяла ряды римлян, а вестготы изрубили римскую пехоту (19, с. 64- 65).
Основным изменением у алан в период IV-VI в.в. было исчезновение тяжеловооруженных всадников – катафрактариев. Это было вызвано тем, что, если ранее основным противников алан были пехотинцы, то с началом эпохи великого переселения народов им приходится иметь дело с легковооруженными кочевниками. В борьбе с последними копейная атака катафрактариев не могла решить исход боя. Ведь даже тяжеловооруженный всадник был уязвим для стрел и дротиков, а организация войска не позволяла обеспечить его прикрытием до момента атаки. Короче говоря, схватка степной конницы была слишком маневренной для проведения копейной атаки плотным строем: противник попросту уклонялся от нее и засыпал катафрактариев стрелами – оружием куда более действенным (12, с. 33).
Исчезновение катафрактариев и контофоров привело к тому, что аланы уже не могли задействовать в рукопашном бою одновременно две первые шеренги, потому что не обладали такими средствами нападения, как 4-4,5м контосы. Бой отныне вели только тяжеловооруженные всадники первого ряда, остальные оказывали им поддержку в случае необходимости (35, с. 213). Однако такое построение привело к тому, что аланы оказались беспомощными перед византийской фалангой, с которой им пришлось столкнуться в ирано-византийских войнах (VI-VII в.в.). Наглядной иллюстрацией новой аланской тактики может служить сражение на р. Гиппис в 550 г. объединенного войска персов и алан с византийцами и лазами. Не умея опрокинуть византийскую фалангу, персы и аланы начали обстреливать ее из луков, надеясь, что, “благодаря массе стрел, они очень легко обратят врагов в бегство”, однако они “пускали стрелы в гораздо меньшем числе, чем их противники” и “большинство их (стрел – С.А.) попадало в щиты и отскакивало от них” (28, с. 398 -399). В результате аланы с персами потерпели поражение.
В этом сражении аланами использовался прием прикрытия отступающего войска путем оказания сопротивления противнику в наиболее узком месте, где один человек мог противостоять целому войску: “один из аланов, выдающийся смелостью духа и силою тела и исключительно искусно умеющий посылать стрелы той и другой рукой, стал в самом узком месте прохода в лагерь и оказался, сверх ожидания, непреоборимой преградой для наступающих. Но Иоанн, сын Фомы, подойдя к нему очень близко, внезапно поразил его копьем, и таким образом римляне и лазы овладели лагерем” (28, с. 399).
В этот период предводители аланских отрядов, как правило, сражаются в первых рядах войска, что зачастую приводило к поражению алан, поскольку в случае гибели военачальника, а при подобном построении это было довольно частым явлением, они обращались в бегство. Моисей Хоренский (V в.) так описывает сражение под Вагаршапатом между армянами и аланами. “В таком положении неприятель (аланы – С.А.) вынужденным нашелся выстроить чело своего войска к бою. Предводителем копейщиков выступил какой-то чудовищный исполин (Анариска – согласно Ю.С. Гаглойти) во всеоружии, весь покрытый густым войлоком, он совершал чудеса храбрости посреди войска”. Наконец, одному из армянских полководцев удается копьем опрокинуть “через зад лошади ужасное чудовище. Такой случай принудил к бегству неприятелей, а полкам армянским придал отваги на победу” (38, с. 149).
Завязка боя по-прежнему начиналась массированной стрельбой из луков, когда аланы “обрушили стрелы, словно потоки дождя” (23, с.84). Что касается тактики ведения боя алан, Аммиан Марцеллин (род. ок. 330 г.) сообщает, что она напоминает гуннскую, о которой он пишет: “Иногда, угрожаемые нападением, они вступают в битвы клинообразным строем, со свирепыми криками. Будучи чрезвычайно легки на подъем, они иногда неожиданно и нарочно рассыпаются в разные стороны и рыщут нестройными толпами, разнося смерть на широкое пространство; вследствие их необычной быстроты нельзя и заметить, как они вторгаются в страну или грабят неприятельский лагерь. Их потому можно назвать самыми яростными воителями, что издали они сражаются метательными копьями, …а в рукопашную очертя голову, мечами рубятся и на врагов, сами уклоняясь от ударов кинжалов, набрасывают крепко свитые арканы” (20, 1949, № 3, с. 302).
Ценнейшая информация имеется у Псевдо-Маврикия (VI в.), который, описывая тактические приемы степных народов, делит их на “скифские” и “аланские”. “Скифское упражнение то, в котором тагмы в боевом порядке не разделены, как раньше было сказано, на курсоров (воинов, сражающихся врассыпную с помощью луков, дротиков и копий – С.А.) и дефензоров (воинов, стоящих в плотном боевом порядке. Одна категория всадников могла легко перейти в другую, стоило лишь поменять способ боя – С.А.). Его надо производить, строя боевой порядок только в одну линию и разделить не на три, а на две части, причем обе фланговые меры заходят плечами, стараясь охватить неприятеля и, выиграв достаточно пространства, направляются взаимно одна к другой, причем правое крыло двигается справа, левое – слева и оба в виде круга охватывают противника” (34, с. 157 – 158).
“Аланское упражнение состоит в том, что боевой порядок строится в одну линию, меры же подразделяются на курсоров и дефензоров и имеют между собой интервал 300 или 400 шагов; при наступлении курсоры стремительно бросаются вперед для нападения, затем поворачивают назад либо для того, чтобы, пройдя через интервалы, соединиться с дефензорами и опять вместе с ними вступить в бой, либо, отступивши назад, пройти через интервалы и оставаться для наблюдения, построившись на флангах меры, если она останется на месте” (34, с. 158).
По Псевдо-Маврикию, каждая тагма – это отряд в 200-400 всадников. Они могли объединиться в меры по 2-3 тысячи воинов. Тагма делилась на 2 бандона (или банды) по 100-200 коней. Это и была минимальная единица, способная самостоятельно вести бой. Банда могла строиться плотным порядком от 4 до 10 шеренг, первые одна или две из которых состояли из тяжеловооруженных катафрактов, остальные из легко- и средневооруженных всадников.
В.В. Тараторин, занимавшийся исследованием тактики кавалерии, отмечал, что особенность “скифского” (по Псевдо-Маврикию) боевого порядка заключалась в том, что в нем не было такого понятия, как “центр”. Банды обоих крыльев (или мерии) стояли на определенном, достаточно большом расстоянии одна от другой. Завязывая бой, командиры не высылали вперед легковооруженных лучников обстреливать врага, а сразу атаковали его всеми силами врукопашную. При этом необходимо было, чтобы крылья – и левое, и правое – охватывали фланги противника как можно дольше, а затем, по команде, с обеих сторон зажимали его в “клещи” и окружали. Недостатком такой тактики была опасность, что противник может сам быстро перейти в атаку на центр и, в свою очередь, выйти во фланг и тыл обеим мерам (34, с. 158-159).
“Аланский” боевой порядок был проще. Как указывает В.В. Тараторин, банды выстраивались в одну линию (необязательно ровную). Расстояние от одной до другой равнялось примерно длине фронта одной банды. По команде легковооруженные всадники – курсоры выскакивали в промежутки отрядов из задних шеренг и атаковали врага врассыпную, используя метательное оружие. Затем они могли отступить назад, к своим дефензорам, находившимся в это время в плотном строю и выполнявшим роль прикрытия, и либо занимали свои прежние места, либо выстраивались на флангах собственной банды, либо концентрировались все вместе по флангам меры. Эти действия могли повторяться вновь и вновь, пока командир не посчитает нужным атаковать противника сомкнутым строем (34, с. 160).
По возможности аланы старались разгромить отряды противника по отдельности, что видно из сообщения Аммиана Марцеллина (род. 330 г.): “Им (сарматам – С.А.) навстречу были двинуты два легиона, паннонский и мезийский – достаточно большая боевая сила… Хитрые сарматы поняли это и, не ожидая форменного сигнала к битве, напали сначала на мезийский легион и, пока солдаты среди смятения мешкотно брались за оружие, многих убили. Возгордившись успехом и воспрянув духом, они прорвали боевую линию паннонского легиона и, разбив силы отряда, вторичным ударом едва не истребили всех. Лишь немногих спасло от смерти поспешное бегство” (20, 1949, № 3, с. 298).
Продолжала использоваться и тактика ложного отступления, например, аланами, находившимися на военной службе у Империи в Северной Италии, против вестготов (3, с. 107).
Ирано-византийские войны VI-VII в.в. проходили на Кавказе в условиях высокогорья. В этих условиях широкое развитие фортификации и строительство в Алании системы стратегических крепостей привели к увеличению численности и, соответственно, значению пехоты в аланских войсках. Если еще в начале IV в. Аммиан Марцеллин писал, что у алан “молодежь, с раннего детства сроднившись с верховою ездою, считает позором ходить пешком”(20, 1949, № 3, с. 304), то уже, описывая события V в., грузинские летописи сообщают, что осетины (аланы – С.А.) для сражения “заняли вершины скалистых гор” (23, с. 84), что свидетельствует об их желании биться пешими. Вырабатывается тактика ведения боевых действий в горах небольшими отрядами (16, с. 107) в пешем рассыпном строю.
Новым в этот период было широкое распространение практики устройства засад. Еще у Аммиана Марцеллина (IV в.) есть упоминание о том, что у сарматов “лошади … по большей части выложены, чтобы не бросались при виде кобыл и, когда приходится засесть в засаду, не бесились, выдавая ездоков усиленным ржанием” (4, с. 25- 26). В связи с использованием засад, вызывает интерес случай, описываемый Зосимом (V-нач. VI в.в.), когда император Валент (364-378 г.г.) выслал против скифов прибывших с ним с Востока сарацинов. Последние выезжали из Константинополя небольшими группами и, “поражая дротиками отсталых скифов, ежедневно приносили много голов убитых. Скифы, видя трудность борьбы с быстротой их коней и меткостью дротиков, задумали перехитрить сарацинское племя: устроив засаду в низменных местах, они решили напасть по трое на одного сарацина. Но и эта попытка не удалась, так как сарацины, благодаря быстроте и понятливости своих коней, имели возможность убегать при виде большого количества нападающих и, в свою очередь, нападали на отсталых и поражали их дротиками” (20, 1949, № 4, с. 283).
Военные действия в горной местности дали возможность аланам поднять искусство устройства засад на качественно новый уровень. Рельеф местности открывал широкие перспективы для скрытого от глаз противника маневра, действий отдельными небольшими отрядами и, что особенно важно, при этом можно было укрыть большую часть своих сил, развернув против врага меньшую часть войска. Подобная тактика описывается Маврикием (VI в.), когда скифы (аланы – С.А.) предпринимали хорошо организованное преднамеренное отступление, в результате чего преследующий противник внезапно попадал под двойной удар: с тыла удар наносили отряды, находившиеся в засаде, с фронта шли в контратаку отступающие войска (31, т.1, с.512). О таком приеме устройства засад для внезапного удара в тыл противнику упоминается и в нартском эпосе (24, с. 47). Там же говорится об организации засад для рассечения основных сил противника на отдельные группы с целью уничтожения их по отдельности (24, с. 48).
Что касается полевой фортификации, то, по свидетельству Аммиана Марцеллина (IV в.) (20, 1949, № 3, с. 304), продолжает использоваться так называемый фургонный форт. Павлиний Пеллейский (IV-V в.в.), рассказывая об осаде алано-готским войском города Васаты в Македонии в 412 г., во время которой аланы перешли на сторону осажденных, писал: “Удивительное зрелище города, стены которого окружает отовсюду огромная безоружная толпа того и другого пола, расположившись извне; прижавшиеся к нашим стенам варварские полчища укрепляют себя рядом повозок и оружием” (20, 1949, № 4, с. 262). Впрочем, по свидетельству Аммиана Марцеллина (род. 330 г.), сарматы “не были достаточно искусны в этого рода войне” (20, 1949, № 3, с. 297), то есть в осаде. Это, однако, не помешало их военным успехам. Так, по сообщению Зосима (V-нач. VI в.в.), “всякий, можно сказать, неукрепленный город и большинство укрепленных стенами были ими взяты” (20, 1948, № 4, с. 276).
О движении аланского войска на марше можно судить по рассказу Константина из Лиона (480 г.) о вторжении в Арморику. Ядро армии составляет король Эотар (Гоар) со своей дружиной, в то время как остальные аланские “вооруженные всадники рассыпались по дорогам” (192, с. 128). Отсюда можно сделать вывод об организации разведки на марше и действии небольшими мобильными группами, управлявшимися из единого центра.
Отношение к осадам у алан сохранилось еще с прежней эпохи. С одной стороны, продолжал использоваться так называемый метод просачивания, то есть движение мимо укрепленных пунктов (31, т. 3, с. 243), как это было в 409 г., когда они вторглись в Испанию. Не предпринимая никаких попыток организовать вооруженное сопротивление завоевателям, местные жители заперлись в укрепленных городах и поселениях, а конные аланы не сделали попыток осадить крепость, но в течение двух лет беспрепятственно опустошали окрестности (192, с. 71). В другом случае аланы могли организовать длительную осаду подобно той, которой подвергся город Васаты в начале V в. (20, 1949, № 4, с. 262). Осада же города Гиппона Регия алано-вандальским войском длилась целых четырнадцать месяцев (430-431 г. г) и увенчалась успехом (10, с. 342). В случае общего штурма применялись тараны, штурмовые лестницы, зажигательные стрелы, подкопы и “черепахи” (16, с.101).
Особенно показательна осада скифами иллирийского города Наисса, о которой сообщает Приск Панийский (V в.): “Варвары …подвели к стене машины, именно прежде всего лежащие на колесах бревна вследствие удобства их для подвоза; стоявшие на них люди стреляли в защитников, находившихся на брустверах, причем люди, стоявшие на обоих краях, толкали ногами колеса и подвозили машины куда нужно, чтобы возможно было стрелять с прицелом через проделанные в прикрытиях окна; ибо для того, чтобы стоявшим на бревнах людям можно было сражаться безопасно, эти машины прикрывались плетнями из прутьев с кожами и шкурами… После того как было построено таким образом большое количество орудий против города, так что защитники на брустверах принуждены были податься и отступить перед множеством метательных снарядов, стали подвозиться и так называемые бараны. Это также очень большая машина: это было бревно, свободно висевшее на цепях между склоненными один к другому брусьями и имевшее острый наконечник и покрышки, устроенные вышеуказанным образом, для безопасности рабочих. Именно люди сильно натягивали его канатами с заднего конца в противоположную сторону от предмета, долженствовавшего получить удар, и затем отпускали, так что от силы удара уничтожалась все подвергшаяся ему часть стены… Осаждавшие подвозили и лестницы, так что город был взят после того, как в иных местах стена была разбита баранами, а в других стоявшие на брустверах принуждены были отступить перед множеством машин, и варвары перебрались в город через разбитую ударом барана часть ограды, а также по лестницам, которые подвозились к не упавшей еще части стены” (20, 1948, №4, с. 246). Города, имеющие деревянные укрепления, штурмовались с помощью поджога, как это имело место в 322 г. (о чем сообщает Зосим), когда савроматы во главе с царем Равсимодом, “рассчитывая без всякого труда взять город, если сожгут деревянную часть стены, стали подпускать огонь и стрелять в стоявших на стене” (20, 1948, № 4, с. 280).
При вторжении противника, имеющего численное превосходство, используется тактика партизанской войны, о чем можно судить по сообщению Зосима о нападении в середине IV в. римских войск во главе с императором Валентом на скифов на их собственной земле: “Последние не осмеливались противостоять в открытом бою, а спрятались в болота и оттуда тайком совершали нападения”. Принудить скифов к заключению мира удалось только после того как Валент назначил награду за голову каждого убитого врага и за ними началась индивидуальная охота (20, 1948, № 4, с. 282).
ЭПОХА КАВКАЗСКИХ ВОЙН
Как и для всей территории Европы (22, с. 79), военное искусство Алании этого периода не представляет особого интереса. Развитие государственной власти сопровождалось, как и в остальных регионах, военными конфликтами, но военные возможности алан в этот период резко сокращаются, что было обусловлено выделением небольшой прослойки профессиональных воинов, монополизировавших право на “военный бизнес”.
С самого начала аланской государственности ее военная политика не преследовала захватнических целей, поскольку за присоединение территорий приходилось слишком дорого платить как в прямом смысле, так и человеческими жизнями, а результатом являлось только увеличение расходов на оборону (10, с. 433), чего слабая государственная власть Алании позволить себе не могла. В этих условиях проводилась гибкая политика лавирования между влиятельными государствами, в результате которой аланы постоянно выступали союзниками одной из сторон (а зачастую и обеих одновременно) в любом крупном конфликте на Кавказе. Это было вызвано тем, что независимость небольшого государства обходилась ему, как правило, очень дорого, поскольку нейтральную страну безнаказанно грабили обычно обе враждующие державы. Аланская оборонительная концепция основывалась на создании вдоль границы на стратегически важных направлениях системы мощных укреплений, призванных задержать противника до подхода основных сил. Особое предпочтение отдавалось ведениям военных оборонительных действий в горных районах, где, благодаря знанию особенностей рельефа и опыту, горцы-аланы получали большое преимущество. Примером аланской стратегической концепции действий в обороне могут служить действия во время вторжения арабских войск под предводительством полководца Буги. Вот как это описывает армянский автор IX-X в.в. Товма Арцруни: “Спустившись с гор, они (северокавказские племена -С.А.) заняли подножие гор, приготовившись к сражению. Они заперли стражей крепостей и закрыли теснины ущелий, что вели в их укрепленную страну” (2, Вып. III, с. 21).
Что касается роли конницы, то она по-прежнему составляет главную силу армии. Еще в начале VII в. Исидор Севильский сообщал, что аланы были небоеспособны пешими (192, с.106). Исходя из схожести аланских войск в этот период с венгерскими, можно говорить об идентичности их тактики. Основным оружием был лук, а отличительной чертой действий мобильность. Венгры не могли выдерживать сражений и противостоять хорошо организованной тяжелой пехоте и кавалерии, поэтому всячески избегали ближнего боя. Используя свою мобильность и луки, они кружили вокруг врага, нанося ему удары издали, пока в тесных порядках противника не появлялись бреши, затем нападали, обычно с тыла, на изолированные группы, стараясь уничтожить их поодиночке (14, т.1, с. 312). Венгры обычно не доводили атаку до конца, поворачивая своих коней и пуская стрелы. Источники отмечают, что они никогда не сходят с коней и не сражаются пешими (3, с.104). В своих дальних рейдах венгры предпочитали действовать небольшими группами, избегая чрезмерной концентрации сил (14, т.1, с. 312).
Под влиянием тесных контактов с Византией у алан в это время должна была получить распространение тактика, строящаяся на большом числе последовательных ударов по врагу и стандартные боевые порядки, состоявшие из пяти основных элементов:
1) первая линия центра;
2) вторая линия центра;
3) резерв (охрана тыла), обычно представляющий собой две группы,
размещенные позади каждого фланга;
4) фланговые отряды охранения, в боевую задачу которых входили
также охват и окружение противника;
5) отряды дальнего охранения и прикрытия, в боевую задачу
которых входили также охват и окружение противника (То есть,
авангард, центр, правое и левое крылья, арьергард) (10, с.
434- 435). Поскольку пехота у алан была в меньшинстве, она
могла образовывать только вторую линию центра или в качестве
дополнительного резерва размещаться позади двух кавалерийских
линий (10, с. 435).
Важно отметить и изменение основной тактической доктрины: если раньше упор делался на рассечение войска противника с целью рассеять его и уничтожить по отдельности, то отныне аланы стремятся окружить его путем координированного взаимодействия обоих родов войск (при вспомогательной по отношению к кавалерии роли пехоты).
Дальнейшее развитие получает искусство устройства засад, особенно в узких горных ущельях и на перевальных путях. Шапух Багратуни (IX в.) сообщает о вторжении в Аланию арабов: “пожелал он (воевода багдадского халифа Ахмад – С.А.) пройти через врата и прошли через них 70 тысяч. Услышали об этом аланы, собрали войско, отрезали дорогу через ущелье, и, задержав их в узком месте, принялись беспощадно избивать. Сраженные ужасными ударами, свалились со своих коней воеводы персидские – Ахмад и Мслим. Перебравшись через Кавказ с двумястами людей, едва спасшись, бежали они в Дербанд. Так войска тачикские (арабские – С.А.) были истреблены войсками аланскими и с великим позором вернулись тачики обратно” (2, вып. II, с. 43). В этой связи можно отметить проявившееся стремление алан дать генеральное сражение вторгшемуся неприятелю в приграничной горной зоне, где они имели ряд преимуществ. Об одной подобной компании сообщают грузинские летописи. Речь идет о вторжении в 851 г. полководца халифа багдадского Буги на Кавказ: “Горцы весьма обрадовались и пожертвовали своими заложниками, бог помог им: выпал глубокий снег. Горцы преградили дорогу сарацинам. Бог им дал победу: большое число сарацин легло, у них околело много лошадей оттого, что они ели растение “мели” (одурь)” (9, с. 29).
Вызывает интерес рассказ армянского автора IX-X в.в. Товма Арцруни о позиционном сражении между войсками арабского полководца Буги и цанарами (речь идет, по всей видимости, об одном из аланских племен, поскольку цанары локализуются армянскими источниками в районе Дарьяльских ворот): “Вступив в сражение с цанарами, они (арабские войска под предводительством Буги – С.А.) покрыли кругом подножие гор, выбрасывая вверх скопление волн, гонимых столкновениями бурь… Войска царские были разбиты и вернулись в свой стан, вернулись в свой стан и горцы… Наконец, решились они опять начать сражение; они возвели вал, построили onleyemh, в которых поселились. Пробыв там 9 дней, они 19 раз вступали с ними в сражение и были разбиты, истребляемы и умерщвляемы войска царские цанарскими войсками. И вернулись они посрамленные, со стыдом и позором, поруганные и разбитые” (2, вып.2, с. 21).
Поскольку именно период VII-IX в.в. у алан считается временем наиболее широкого развития земляной фортификации, вероятно, к нему относятся ямы-ловушки, столь известные в Нартском эпосе (25, т. 2, с. 247, 351, 358, 366; 33, с.324). Ловушка представляла собой глубокую яму, замаскированную сверху дерном, в которую мог провалиться даже всадник; попавшего в нее сверху забрасывали камнями и засыпали землей (26, с. 24). Другим видом полевой земляной фортификации, упоминающимся в эпосе, являются своеобразные окопы – укрытия, которые представляют собой яму, вырытую для всадника и его коня (25, т.2, с. 317, 372, 380, 386, 391). Судя по эпосу, они служили для устройства засад в степи, где не было возможности использовать маскирующие свойства местности для внезапного нападения на врага. Встречается упоминание и об окопах, использовавшихся при осаде крепости, когда нападающие обстреливали стены, сидя в этих укрытиях (25, т.2, с. 421).
РАСЦВЕТ АЛАНИИ (X-XII вв.)
Этот период характеризуется стабильной внешнеполитической обстановкой без крупных военных конфликтов. Аланские войска приглашаются в качестве равноправных союзников (чаще всего грузинами) для совместных походов. Структура последних хорошо описана грузинскими историками XII в.; так, Басили сообщает, что “порубежники находили дело, или крепость, подлежавшую взятию, или подступившего туркмена, или город, подлежащий разрушению, или страну, подлежащую опустошению, докладывали, и она (царица Тамара – С.А.) рассматривала дело и исследовала. Если стоило того, чтобы собирали войско, повелевала Захарию и Иване (военным министрам -С.А.), и те собирали войско, сам царь Давид (осетинский царевич Давид-Сослан – С.А.) отправлялся во главе их, ниоткуда не возвращавшийся не победив”. (36, с.80-81) Мелкие же набеги, преследующие цель ограбления соседних стран, (что являлось регулярной функцией всякого государства в феодальную эпоху), осуществлялись под руководством правителей приграничных областей (36, с. 81). Следовательно, в стратегическом плане аланы получают (если так можно выразиться), самостоятельность, поскольку военные компании им приходится вести, уже не приспосабливаясь к стратегии своего сильного союзника.
Основной особенностью тактики данного периода является увеличение престижа пехоты. Даже в кругах профессиональных воинов – наемников предпочтение начинает отдаваться пешему поединку, как это отражено в рассказе Никифора Вриения (976-1087 г.г.), где аланский солдат “по найму”, Арабат, “приглашал товарища (тоже алана – С.А.) по имени Хаскариса, из подручников Алексея Комнина, вместе с ним сойти с лошадей и ударить на врагов копьями” (6, с. 148-149).
Впрочем, значение решающего конного копейного удара продолжало сохраняться, что тоже зафиксировали грузинские летописи: “Когда Давид (Давид-Сослан – С.А.) и его войска убедились в твердости решения неприятеля, то потребовали оружие и сели на коней, взяв в руки копья. С первого же появления они обрушились на них, как гром, и ударили” (36, с.82).
Дальнейшее облегчение аланского вооружения в этот период имело следствием то, что, столкнувшись с тяжелой европейской конницей крестоносцев, аланы оказались бессильны. В сражении при Эпире (Восточная Албания) в 1108 г. кавалерия под предводительством Росмика, сражавшаяся в составе византийского войска против рыцарей Боэмунда Тарентского, атаковала крестоносцев, но не смогла причинить последним вреда ни стрелами, ни в рукопашной схватке (17, с. 353). Подобным образом заканчивались столкновения с крестоносцами и в более позднее время, как это было в битве у Филипполя в 1189 г., в которой был разбит аланский отряд (32, с.42).
Что касается боевого порядка, то грузинские летописи XI-XII в.в., не дошедшие до нас, но на которые ссылается З.Чичинадзе, сообщают, что осы – аланы “… отличные воины, прекрасно владеют оружием и в бою едины и помогают друг другу, умеют хорошо расставить свои силы во время боя, чему они научились у арабов” (41, с.96). Таким образом, аланский боевой порядок аналогичен хорошо известному по письменным источникам, применяемому в этот период арабами: при сближении с противником конница авангарда арабов, завязав бой, постепенно отходила к своим главным силам; в это время строилась тяжелая пехота, пехотинцы, став на одно колено, прикрывались щитами от неприятельских стрел и дротиков, свои длинные копья они втыкали в землю и наклоняли их в сторону приближавшегося неприятеля; лучники располагались за тяжелой пехотой, через голову которой осыпали стрелами атакующего неприятеля (10, с.550). Боевой порядок арабов был расчленен по фронту и в глубину. Каждая из линий, выстраивавшаяся в пять шеренг, имела аллегорическое название: первая линия – “Утро псового лая” – состояла из рассыпного строя всадников; вторая -“День помощи” и третья – “Вечер потрясения” – линии, являющиеся главными силами, состояли из кавалерийских колонн или фаланг пехоты, располагавшихся в шахматном порядке; в четвертую линию -общий резерв – входили отборные дружины, которые охраняли главное знамя. Общий резерв вступал в бой лишь в крайнем случае. В тылу расположения арабов находился обоз с семействами и стадами. С тыла и флангов их боевой порядок был уязвим, но его высокая маневренность обеспечивала соответствующую перегруппировку сил. Бой завязывала первая линия, которая старалась расстроить и надломить силы противника. Затем ее поддерживала вторая линия. Главные силы предпочитали вести оборонительный бой, являясь опорой для действий легкой конницы и пехоты. Обычно стремились охватить фланги боевого порядка противника. Когда последний был надломлен, они переходили в общее наступление, а затем преследовали (конницей) его до полного уничтожения (10, с. 550).
Продолжало сохраняться так называемое византийское построение предыдущего периода, которое получило широкое распространение в Грузии и России и использовалось вплоть до XVIII в. Боевой порядок состоял из “передового полка”, за которым располагался “большой полк”, а на флангах строились “правая рука” (или “правое крыло”) и “левая рука” (или “левое крыло”) (39, с.184-185).
Продолжали существовать и такие приемы, общие для всех степных народов, как начало боя массированным обстрелом из луков и строительство укрепления из повозок. Так, Анна Комнина пишет: “Скифы (в данном случае речь видимо идет о печенегах – С.А.) тоже встали в боевые порядки – ведь они обладают врожденным искусством воевать и строить ряды – устроили засады, по всем правилам тактики “связали” свои ряды, как башнями огородили свое войско крытыми повозками, а затем поотрядно двинулись на самодержца и стали издали метать стрелы в наших воинов” (17, с. 210).
Об устройстве аланами засад упоминает и Константин Багрянородный (919 – 959 г.г.), сообщающий, что эксусиократор (властитель) Алании, в случае напряженных отношений с хазарами, подстерегал последних на дорогах и нападал на них (18, с. 53). О широкой практике нападений в ночное время суток свидетельствуют строки из поэмы “Искендер-наме” азербайджанского поэта Низами Гянджеви (ок. 1141 – ок. 1209 г.г.): “Из аланов и арков полночным отрядом Вся страна сметена, словно яростным градом” (7, с. 118).
МОНГОЛЬСКАЯ ЭПОХА (XIII-XV вв.)
Этот период характеризуется господством на Северном Кавказе монголо-татарских орд, наложившим свой отпечаток на военное искусство алан. Серьезнейшие изменения притерпевает стратегия. Еще в первом столкновении с монгольским экспедиционным корпусом Субэдэй-багатура и Джебе-Нойона в 1222 г. аланы использовали стратегическую концепцию предыдущего периода, как то: привлечение союзников (кипчаков) и всех своих сил в одном из приграничных укрепленных пунктов для проведения одного решающего сражения с целью недопущения противника на основную территорию страны. Однако это оказалось неэффективно против монголов, ловко игравших на противоречиях между союзниками, добившихся распада алано-кипчакской коалиции и разгромивших бывших соратников по отдельности. Вероятно, с этим поражением следует связывать упадок центральной власти в Алании и начало феодальной раздробленности, которую описывает в 1235 г. католический миссионер Юлиан (1, с.33).
Результатом подобной внутриполитической обстановки стало то, что, когда на общемонгольском курултае 1235 г. “мнение утвердилось на том, чтобы обратить победоносный меч на голову вождей русских и асских” (37, т.2, с.85), Алания уже не могла организовать серьезного противодействия. Начавшееся осенью 1238 г. татаро-монгольское завоевание Алании облегчалось тем, что каждое аланское княжество могло защищаться только своими силами (19, с.332). В ходе похода, продолжавшегося с сентября 1238 г. по сентябрь 1239 г. (11, с. 58), монголы с блеском применили свою излюбленную стратегию: дезорганизовав оборону, они нанесли удары по жизненным центрам страны, уничтожив органы власти и наиболее крупные военные соединения алан. Основные силы захватчиков были брошены на осаду столицы Алании г. Магаса, падение которого окончательно решило исход борьбы в пользу монголов (19, с.334).
Результатом похода монголов 1238-1239 г.г. явилось полное подчинение равнинной части Алании. Попытки ведения здесь партизанской войны потерпели неудачу. Так, Рашид-ад-дин и Джувейни сообщают об отряде эмиров кипчакского Бачмана и асского Качир-укулэ, состоящем из спасшихся “от меча” отдельных групп беглецов. “Он бросался во все стороны и что-нибудь да уносил; бесчинство его увеличивались изо дня в день. Постоянного местопребывания он не имел, и поэтому войско монгольское не могло схватить его; он скрывался в лесах на берегу Итиля” (37, т.2, с. 35-36; 34, т.2, с.38). Лишь в результате действий специального карательного отряда, состоящего, помимо всадников, из 200 судов с 20 тыс. человек команды, повстанцы были разбиты, а их предводители казнены (37, т.2, с.24, 35-36).
Центром сопротивления захватчикам становятся горы, куда стекается все непокорное население Алании. В 1246 г. Плано Карпини, указывая страны, храбро сопротивляющиеся монголам и “по сие время еще не покоренных ими”, наряду с такими странами, как “Индия Великая, Мангия,… некоторая часть китаев”, упоминает некоторую (по тексту Ванцентия Базевского – большую (4, 59)) часть аланов (4, с.58-59). Горы оставались для монголов неприступными естественными крепостями, где их кавалерия лишалась всех преимуществ, поэтому они, как правило, не рисковали подниматься в горы (19, с.337). Как писал в 1253 г. Вильгельм де Рубрук: “Аланы на этих горах все еще не покорены, так что из каждого десятка людей Сартаха (сына Батыя – С.А.) двоим надлежало караулить горные ущелья, чтобы эти аланы не выходили из гор для похищения их стад на равнины” (16, с.181). Отсюда напрашивается вывод о применении аланами методов стихийной партизанской войны, которую Ф.Х. Гутнов трактует как абречество – форму сопротивления, когда воюющий мстит врагу, не имея силы его уничтожить (8, с.61). Действия таких летучих отрядов описаны Рубруком: “…Русы, Венгры и Аланы, рабы их (татар?), число которых у них достаточно велико, собираются зараз по 20 или 30 человек, выбегают ночью с колчанами и луками и убивают всякого, кого только застают ночью. Днем они скрываются” (16, с.115).
В период почти столетней войны золотоордынцев с Хулагидами территория Алании становится ареной их напряженной борьбы, в которой часть алан поддерживает одну сторону, а часть – другую. В 1395 г. Тамерлан предпринимает поход на Северный Кавказ, где на берегу Терека 15 апреля происходит генеральное сражение между ним и ханом Золотой Орды Тохтамышем, на стороне которого сражались и аланы (19, с. 344). Армия золотой Орды терпит сокрушительное поражение, положившее конец ее господству на Северном Кавказе. Предоставленные себе кавказские народы (преимущественно грузины и аланы организуют коалицию под предводительством царя Картли Георгия VII для отпора захватчикам, но в решающем сражении в 1396 г. терпят неудачу. После этого, как сообщают грузинские летописи: “Грузины и их союзники нашли спасение в горах и укрепленных замках” (9, с.53). В 1400 г. начинается вторжение в Аланию. Попытка остановить захватчиков предпринимается в Дарьяльском ущелье, наиболее благоприятном для этого месте, “войска его (Тамерлана – С.А.) понесли большой урон от летучих отрядов горцев”(9, с.53) и вынуждены были отступить. Тамерлан двинулся в обход через Дербентские ворота и обрушился на алан с равнинной части. Как и в период монгольского нашествия, аланы пытались, придерживаясь принципа “каждый за себя”, отсидеться в неприступных высокогорных замках и крепостях, однако Тамерлан, в отличие от монголов, имея в составе своего войска так называемую “горную пехоту”, штурмом брал одно за другим эти укрепления (37, т. 2, с. 122, 181-182.). Слабым местом скальных крепостей было то, что при активном штурме они легко превращались в ловушки для самих защитников, поэтому в кратчайшие сроки было уничтожено практически все боеспособное население Алании и окончательно стерты остатки государственности.
Говоря о тактике, следует отметить, что все источники того времени описывают действия аланских войск в обороне, что отражает реальное положение в тот период: на протяжении нескольких веков они вынуждены были вести непрерывную войну против завоевателей. В связи с этим военная организация должна была претерпеть такие существенные изменения, как резкое увеличение численности вооруженных сил, включавших в себя все боеспособное население, и выдвижение пехоты на роль основного рода войск. Примечательно уже первое столкновение алан с монголами в 1222 г., которое примерно одинаково описывают Ибн-Эль-Асир (1160-1234 г.г.) (37, т.1, с.25-26) и Рашид-ад-Дин (1247-1318 г.г.) (37, т.2, с.32-33) в менее известном переводе Ибн-ал-Асира звучит несколько иначе: монголы щедро одарили союзников алан, “после чего кипчаки покинули город аланов: на них напали татары, многих из них перебили…” (21, с. 143). Сражение протекает, таким образом, не в виде схватки на открытой местности, а в виде оборонительного боя с опорой на город. Речь идет не о штурме укрепления, а о схватке с аланскими войсками, выстроившимися под его стенами. Подобная тактика применялась, когда защитники, надеясь на свои силы, рассчитывали вести активную оборону. В случае неудачи они отступали в укрепление, о чем свидетельствует сочинение “Жамтаагмцерели” анонимного автора, повествующее о событиях начала XIV в: “…Бека (грузинский князь – С.А.) подошел с большим войском, а Багатар (аланский предводитель – С.А.), выйдя из крепости, встретил передовые части Бека, завязалось яростное сражение, с первой уже стычки Багатар бежал и укрылся в крепости. Подошел Бека и осадил крепость” (14, с.62).
В монгольскую эпоху аланы достигают наибольших успехов в искусстве обороны городов. Как отмечают историки, из всех покоренных татаро-монголами городов Восточной Европы в монгольской и китайской хрониках упомянуты лишь Киев и аланский Магас (8, с.58). Абульфеда (1273-1331 г.г.), отмечавший, что “главная крепость алан есть одно из самых укрепленных мест в мире”, писал, что монголы “встретили под его стенами сильное сопротивление, они проникли в него только при помощи хитрости и после долгой осады” (4, с.72). Плано Карпини в 1246 г. сообщал, что “в нынешнее время осаждали они, кажется, двенадцать лет, в Аланской земле одну гору, которая, однако же, сопротивлялась храбро и многие татары и вельможи их под нею погибли”(4, с.59).
Под влиянием монголов происходит и совершенствование осадного искусства, что позволило аланам в конце XIII в. на несколько десятилетий захватить одну из твердынь Грузии крепость Гори. Сочинение анонимного грузинского летописца XIV в. “Жамтаагмцерели” так описывает это событие: “…осетины начали причинять горе, убивать, грабить и опустошать Картли, опустошили Гори и заняли его. Тогда все грузины собрались вокруг сына карталинского эристави Бега – Амада и подошли к Гори. Имели многократные схватки (стычки). Много было убито в городе людей как осетин, так и грузин. Гори сожгли совершенно. Когда трудно стало осетинам, из крепости на веревке спустили человека и послали к стоящим в Мухрани татарам, чтобы они помогли и заключили мир между ними” (14, с.60). Только в царствование Георгия V Блистательного (1314-1346 г.г.) грузинам после трехлетней осады удается вернуть Гори (14, с.65; 24, с.27).
Основным оружием при осаде в этот период служит лук. В ходе интенсивной перестрелки перед штурмом один из противников настолько ослабевал, что уже был не в состоянии вести рукопашный бой. Показателен в этом плане отрывок из “Памятник эриставов” (нач. XV в.), рассказывающий о походе ксанского эристава Виршела против алан-осетин с. Мна: “…подступили в полдень к крепости мнайцев. И была битва жестокая, ибо люди те были ловкими воинами, храбрыми и богатырями, и полностью в доспехах. И было (пущено) множество стрел, подобно дождю частому, и (брошено) множество камней, подобно граду, и скатываемых (камней) в неисчислимом множестве. Тогда были убиты от большого числа стрел главы и богатыри страны их: Сунгу, Пареджан, Амсаджан, Багатар и многие другие…Тогда взломали ворота и захватили всех сражавшихся и привели к эриставу” (24, с. 34).
С возникновением в XIV-XV в.в. в горах Алании системы башенных поселков большинство походов и набегов с целью захвата скота и пленников, боевые акции внутренних междоусобиц приобретают характер внезапных ударов небольшими военными отрядами с целью захвата сельчан врасплох. Если внезапное нападение должного результата не давало, воинский отряд мог принудить к сдаче конкретный мелкий поселок с немногочисленным гарнизоном, даже цепь подобных укреплений, военной силой, что засвидетельствовано в документальных материалах и фольклорных произведениях. Но крупные башенные поселки, обладавшие сложными и сильными оборонительными сооружениями и значительным контингентом боеспособного населения, даже внезапным набегом захватить было сложно (5, с.98-99). К тому же башенные поселки серьезно ограничивали применение основных приемов осады отдельно стоящих башен, таких, как поджигание башни или “срезание” посредством выбивания угловых камней (подкоп под угол).
Что касается боя на открытой местности, то продолжает сохраняться построение предыдущего периода как и в соседней Грузии. Так трехчастное построение войска, при котором основные силы во главе с царем располагаются в центре, а фланги занимают отряды его вассалов, размещающиеся по этническому признаку, описываются в позднесредневековой “Поэме об Алгузе” (29, с.64). Как свидетельствуют материалы осетинской этнографии, бой начинала молодежь, однако главная ее функция в сражении, что подтверждается и Нартским эпосом, это преследование отступающего противника (40, с.191). Построение “по-военному” нартской молодежи для отражения неприятельского войска упоминается и в Нартском эпосе (33, с.477).
Этнографические материалы хорошо описывают и походное построение, в основе которого лежал возрастной принцип. Так, отряд численностью от шести до десяти воинов, строился в два ряда след в след, при этом правый ряд за спиной предводителя располагался согласно понижению возраста, а слева от него, начиная с оруженосца, занимавшего место в первом ряду по левую руку предводителя – согласно его возрастанию (40, с.189). Такой принцип построения давал возможность равномерно распределить вдоль колонны опытных и молодых бойцов. В арьергарде оказывались воины среднего возраста, достаточно опытные, а молодежь распределялась вдоль всей колонны и считалась вспомогательной силой для воинов старшего возраста в шеренге справа от них. Более многочисленная колонна строилась по-другому, поскольку всем ее членам должен был быть слышен голос вождя, что достигалось только при компактном строе. “Группа свыше одиннадцати человек двигалась по одному, по три, по четыре, с соблюдением агъдау внутри этих групп: в каждом ряду должен быть старший, второй старший и младший, или же старший и младший” (40, с.190). Таким образом, основная идея построения заключалась в достижении такого порядка, при котором в каждом поперечном ряду оказывался свой первый старший, второй старший и свой оруженосец. Весь ряд воинов за спиной предводителя, согласно этой расстановке, составлялся из старших первого уровня, затем шел ряд вторых старших, если шеренга строилась по три и более, то есть весь ряд за предводителем считался командным. В каждом конкретном случае, когда колонна по каким-то причинам распадалась на фрагменты, то те из них, которые не рассеивались вовсе, сохраняли иерархию и управляемость (40, 190-191).
В этот период широко практикуются такие приемы партизанской войны, как рейды мобильных отрядов, не имеющих постоянного местопребывания (отряд Бачмана и Качир-укулэ) (37, т.2, с.24, 35-36), внезапные ночные нападения на войска противника (24, с.25), террористические операции (16, с.115), засады в узких ущельях (4, с.66).
Завязка боя и в этот период не претерпела изменений и, как об этом можно судить по материалам этнографии, представляла собой массированный обстрел, после которого следовала атака кавалерии: “горская конница… бешено устремилась на противника, и каждый воин, держа обнаженную шашку в правой руке, а в левой повод лошади, стискивал кинжал зубами за рукоятку… сопровождался еще особым гиканьем” (30, с. 5).
При боевых действиях в горной местности предпочтение отдавалось пехоте, как это видно из грузинских летописей описывающих события конца XIII в.: “Большей частью гибли татары, так как им большой вред приносили мтиульцы (горцы); они были быстроноги и всадник не мог бы с ними воевать. Поэтому пешими сражались татары, которых поддерживали сын Ивана Шанше и осетины, стоящие в Гори” (14, с.61).
Прием рассеивания неприятельского войска путем атаки клином его центра сохранился в осетинской этнографии. Клин формировался из наиболее опытных воинов во главе с предводителем войска. В этой группе обычно находилось и знамя, среди названий которого есть и указывающий на функцию этого отряда тактический термин tohgirdin -“рассекатель боя”. Эта группа во главе с вожаком решала задачу преодоления центра неприятельского отряда и его разделения, рассекания, после чего молодежи доверялось довести дело до конца (40, с.194).
Очень интересен тактический прием выхода из окружения, зафиксированный нами в осетинской этнографии. Попавшие в окружение всадники пускали лошадей по кругу в галоп и прорывали ряды противника (принцип циркулярной пилы). Иногда внутри такого круга образовывался второй, движение в котором было направлено в противоположную сторону. Это имело целью уничтожать врагов в случае их прорыва через внешние ряды. Для подобного маневра лошадей начинали тренировать еще жеребенком (Сведения получены от Кантеева Г.Б., с. Бад, 1997 г.). Подобная тактика под названием “пляска” использовалась монголами, поэтому не исключена вероятность заимствования от них этого приема аланами. Вот как его описывает Сигизмунд Герберштейн (XVI в.): “Когда им (монголам -С.А.) приходится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полета стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удобнее стрелять во врага. Среди таким образом (по кругу) наступающих и отступающих соблюдается удивительный порядок” (34, с. 257-258).
Интересно отметить существование в осетинских сказках такого приема скрытого приближения к противнику, как передвижение лежа ползком (26, с.54).
БИБЛИОГРАФИЯ
1. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. / Сост., введ. и ком. В.К. Гарданова. Нальчик: Эльбрус, 1974.–636с.
2. Армянские источники об аланах. / Сост. Р.А. Габриелян. Вып.1-3. АН АССР. Центр науч. информац. по обшеств. наукам. Ереван, 1985. сер. 1 №3 (45). Вып.1.–1985.-64с.; сер. 2 №4 (46). Вып.2.–1985.–56с.; сер. 3 №4 (50). Вып.3.–1985.–47с.
3. Бахрах Бернард С. Аланы на Западе. М.: АРД, 1993.-191с.
4. Ванеев З.Н. Исторические известия об аланах-осах. // Избранные работы по истории осетинского народа. Цхинвали: Иристон, 1989. С.6-12.
5. Виноградов В.Б., Чахкиев Д.Ю. Некоторые традиции военного искусства вайнахов в средневековье. // СЭ, 1984, №1. С.98-110.
6. Гаглойты Ю.С. Аланы и вопросы этногенеза осетин. Тбилиси: Мецниереба, 1966.-256с.
7. Грицков В.В. Русы и Кавказ. // Аланы и Кавказ. Alanica II. Владикавказ-Цхинвал: Ир, 1992. С.98-127.
8. Гутнов Ф.Х. Средневековая Осетия. Владикавказ, Ир, 1993.-229с.
9. Джанашвили М. Известия грузинских летописей и историков о Северном Кавказе и России. Описание осетин Дзурдзукетии, Дидоэтии, Тушетии, Алании и Джиджикетии. // СМОМПК. Вып.22, 1897. Отдел 1. С.1-90.
10. Дюпюи Р.Э., Дюпюи Т.Н. Всемирная история войн. В 4 т. СПб.-М.: Полигон-АСТ, 1997. Т.1.-938с.
11. Иванчик А.И. Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю Азию. // СЭ, 1985, №5.
12. История боевых искусств./Под ред. Г.К. Панченко.В 4 т. М.: Олимп, 1996.-Т.I.-480с.; 1996.-Т.II.-464с.; 1997.-Т.III.-512с.; 1997.-Т.IV.-512с.
13. История войн. / Сост. Головкова Н.Н. (Т.1), Егоров А.А. (т.2); Подольников В.П. (т.3). Ростов-на-Дону – Москва: Феникс, 1997. Т.1.-736с.; Т.2.-704с.; Т.3.-672с.
14. История Осетии в документах и материалах (с древних времен до конца XVII в.в.). / Сост. Г.Д. Тогошвили, И.Н. Цховребов. Т.1. Сталинир: Госиздат, 1962.–365с.
15. Каминский В.Н Военное дело алан Северного Кавказа. // Древности Кубани и Черноморья. Краснодар: Скифская галерея, 1993. С.90-114.
16.Карпини Плано. – Джованни дель Плано Карпини. История монголов; Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны; Книга Марко Поло. М.: Мысль, 1997.-461с.
17. Комнина Анна. Алексиада. / Вступ. ст., пер., комментарий Я.Н. Любарского. М.: Наука, 1965.–688с.
18. Константин Багрянородный. Об управлении империей./Пер. Г.Г. Литаврина. М.: Наука, 1991.–496с.
19. Кузнецов В.А. Очерки истории алан. 2-ое издание. Владикавказ: Ир, 1992.-392с.
20. Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе.//ВДИ, 1947, №1–4; 1948, №1–4; 1949, №1–4; 1950, № 4.
21. Материалы по истории Азербайджана из Тарих-ал-Камиль (Полного свода источников) Ибн-ал-Асира. / Пер. П. Жузе. Баку, 1940.
22. Меринг Ф. Очерки по истории войны и военного искусства. М.: Гос. военное изд-во наркомата обороны СССР, 1938.-544с.
23. Мровели Леонти. Жизнь картлийских царей. / Перевод Г.В.Цулая. М.: Наука, 1979.-104с.
24. Нарты Кадджыта. В 5 т. Т. 1.-Орджоникидзе, “ИР”, 1989.-496с.
25. Нарты. Осетинский героический эпос. М.: Главная ред. Вост. литературы. 1990. Т.I.–432с., Т.II.–1989.–494с., Т.III.–1991.–176с.
26. Осетинские народные сказки. / Сост. Бязыров А.Х. Цхинвали: Ирыстон,
1971.-314с.
27. Памятник эриставов./ Перевод, исследование и примечания
С.С.Какабадзе. Тбилиси: Мецниереба, 1979.-56с.
28. Прокопий из Кесарии. Война с готами./Пер. С.П. Кондратьева,
М..: АН СССР. Институт истории, 1950.-513с.
29. Поэма об Алгузе. М.: Мысль, 1993.-240с.
30. Прозрителев Г.Н. Кавказское оружие (оружие кавказских горцев).
Ставрополь, 1916.-48с.
31. Разин Е.А. История военного искусства. В 3 т. М.: Полигон,
1994. Т.1.-560с., Т.2.-653с., Т.3.-723с.
32. Санакоев М.П. Некоторые вопросы источниковедения истории
осетинского народа. Цхинвали: Ирыстон, 1979.-128с.
33. Сказания о нартах. Осетинский эпос. М.: Советская Россия,
1978.-512с
34. Тараторин В.В. Конница на войне (история кавалерии с
древнейших времен до эпохи наполеоновских войн). Мн.: Харвест,
1999.-432с.
35. Тараторин В.В. История боевого фехтования. Мн.: Харвест, 1998.-
384с.
36. Тогошвили Г.Д, Сослан-Давид. Владикавказ: ИР, 1990.-144с.
37. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории
Золотой Орды. Т.I, СПб., 1884.; Т.II, М.-Л.: АН СССР. 1941.-
308с.
38. Хоренский Моисей. История Армении Моисея Хоренского./Пер. Н.О.
Эмина. М.: Тип. Каткова и. Ко, 1893.-392с.
39. Хрестоматия по истории осетинского народа. / Составитель М.П.
40. Санакоев. Т. 1.Цхинвал: Ирыстон, 1993.-416с.
40. Чочиев А.Р. Нарты-Арии и Арийская идеология. Т.1. М.: Акалис,
1996.-264с.
41. Чичинадзе З. История Осетии по грузинским источникам. 2-ое издание. Цхинвал, 1993.-147с.
